Настоящий Ирак. Часть 7.2

Часть 7. Мосул. Самый опасный город в мире.

Следующим пунктом моей программы была Мечеть пророка Ионы. Изначально я планировал передвигаться на автобусах, но поговорив с десятком местных жителей, я выяснил, что никто из них не знал, где и по какому расписанию они ходят, и так как я спешил, то решил взять такси, оно здесь являлось можно сказать единственным способом передвижения. Переехав через мост, я попросил водителя остановиться, чтобы посмотреть строящуюся мечеть, но получил ответ, что здесь останавливать нельзя, и поэтому лишь фотографировал ее на ходу. За проезд из одного конца города в другой я заплатил 5000 динаров ($4).

Мечеть пророка Ионы (Nabi Yunus Mosque, https://goo.gl/maps/mVRLF) находится на холме и очерчивает границы древнего города Ниневии, который простирался от реконструированных ворот Нергал до современной мечети. Это место до сих пор не было обследовано археологами, так как территория считается объектом паломничества. Возможно, когда-нибудь здесь найдут выдающиеся археологические памятники, которые станут мировыми сенсациями.

У входа в мечеть меня остановил охранник, и в первый раз за день у меня проверили паспорт. Сфотографировав дворик, я позже обнаружил на снимке людей с автоматами. Судя по форме и отсутствию нашивок, это местные верующие, они служат здесь в качестве добровольцев.

Поднявшись на второй этаж, мы прошли в зал, красиво украшенный узорами и надписями на арабском. Далее был проход к усыпальнице пророка Ионы, справа вход для женщин, слева — для мужчин. Усыпальница выполнена из ценных пород дерева со сложной резьбой в виде листьев.

Справка. Ио́на, сын Амафии (Амитая) — библейский пророк, относящийся к так называемым «малым пророкам», автор Книги пророка Ионы. Иона стоит особняком среди ветхозаветных пророков, потому что ему выпало пророчествовать не в землях Иудейской и Израильской, а в Ниневии — столице Ассирийского царства, среди язычников. В христианской традиции считается показательным тот факт, что Бог послал своего пророка к неевреям, с целью проповедования отказа от греховности, что должно говорить о любви Господа ко всем племенам и народам, а не только к избранному им народу Израиля.

Предание гласит, что Иона получил однажды от Бога повеление идти в Ниневию с проповедью покаяния и предсказанием о гибели города за его нечестие, если жители оного не раскаются. Но пророк, вместо того чтобы повиноваться велению Божию, отправился в Иоппию (ныне Яффа), сел на корабль и отправился в Фарсис, финикийскую колонию в Испании. Во время морского пути корабль был застигнут страшной бурей, и мореплаватели в страхе бросили жребий, чтобы узнать, за чьи грехи они навлекли на себя гнев Божий. Жребий пал на Иону, который сознался в своем грехе неповиновения Богу и просил мореплавателей бросить его в море, что те немедленно и исполнили, и буря утихла. Между тем, по Божественному Промыслу, Иону в море поглотил кит. Пробыв во чреве китовом три дня и три ночи, Иона молился Господу, и затем был выброшен рыбой на берег. После своего избавления пророк Иона получил вторично Божие приказание идти в Ниневию, куда он и отправился. Его проповедь поразила ужасом сердца ниневийского царя и народа; они раскаялись в своем нечестии и вследствие их раскаяния Господь пощадил Ниневию. Город существовал после того ещё более 200 лет, пока не был разрушен в 610-м году д.н.э.

О конце жизни пророка и его смерти сведений не имеется, и об этом мы узнаём из предания. По одному из них, пророк Иона после проповеди в Ниневии остался жить там до конца своей жизни, там и умер. Его гробница до сих пор указывается на высоком холме в Мосуле, на развалинах древней Ниневии. По другому преданию, Иона возвратился из Ниневии и умер на своей родине в Гефаховере. В настоящее время, недалеко от селения Халхул (Halhul) в северном направлении от Хеврона находятся развалины, где показывают также гробницу пророка Ионы «Неби Юнус».

Мечеть пророка Ионы, Мосул.

Покинув усыпальницу, я остановился у окна напротив, чтобы сделать несколько снимков Мосула. Что представлял собой один из самых опасных городов мира? По улицам непрерывным потоком двигались автомобили. Проезжая на такси, мы тоже попали в пробку, говорят, она вызвана тем, что на дорогах стоят блокпосты. Помню, что на одном из них таксист слегка притормозил, полицейский посмотрел на нас, и узнав водителя, пропустил машину. Никто не задавал вопросов, о том, кто мы такие. Полицейского интересовала лишь личность водителя, чтобы незнакомая машина, начиненная взрывчаткой, не могла проехать в город. Рутинная работа, проверять автомобили и днем, и ночью, в любое время года. Вот и сейчас я наблюдал, как по улице ехали машины, в основном корейского производства, среди них было очень много новых «Киа», в основном седаны, но некоторые могли позволить себе джипы. Хотя ездить на них, все-таки, была прерогатива иракской полиции. Весь её автопарк состоял преимущественно из американских пикапов «Тойота», оставленных освободителями, так как таких машинах на спидометре кроме километров я видел указатель в милях.

Центральную часть панорамы занимала улица, перегороженная бело-синими бетонными блоками, подход к ним был огорожен колючей проволокой, за которой стояли охранники с автоматами — рядом находилась школа. Территория разрушенного дома, от которого остался лишь забор, была приспособлена под свалку. Мусор убирали туда, откуда его не было видно, то есть просто перекидывали через забор. Правда, иногда его аккуратно подметали, но поскольку складывать было некуда, то такие кучки хаотично образовывались то там, то тут, и в особенностях в подворотнях, закоулках и канавах. Впрочем, свалки мусора были не только на земле. На крышах домов с разбитыми окнами, в которых никто не жил, а также на крышах домов, оборудованных кондиционерами, лежали какие-то железки, ржавый лом, оконные рамы, битое стекло, и куски разрушенных железобетонных конструкций.

Панораму дополняли жилые дома, преимущественно двухэтажные песчаного цвета, достаточно непримечательные, если бы не одна особенность интересная особенность – на крыше почти каждого дома было установлено по четыре-пять спутниковых тарелок. При Саддаме они были запрещены, а за её нелегальную установку наказывали смертной казнью.

Панорама Мосула, на заднем фоне холм Куюнджик.

Между тем день близился к закату, после наступления которого, я не собирался ни секунды находиться на улице, так что нужно было идти дальше.
— Нине́уа, — сказал я Ассиру и показал арабскую надпись в путеводителе LP.

Он пожал плечами и ответил, что мы там уже были, спутав столицу древней Ассирии с руинами замка Баш Тапиа. Жаль, что у меня с собой не было бумажной карты. Они, хотя и были громоздкими и неудобными, но, по крайней мере, не становились такими же бесполезными как электронные карты Гугл, всего лишь из-за того, что разрядился телефон. Пришлось идти в интернет-кафе, на поиски которого ушло драгоценное время. Но зато, сделав поиск по слову «Ниневия», я получил её точные координаты.
Оказалось, что руины древнего города находились на холме Куюнджик (Kouyunjik hill, https://goo.gl/maps/oyxqA), всего в пятистах метрах от мечети.

Мы зашагали пешком по пыльной обочине дороги, пока не достигли развилки с рекламным щитом, видимо, довоенным, где на английском и арабском было написано «Сокровища Ниневии». Посреди дороги, сворачивающей к подножию холма, стоял желтый американский хаммер, на борту которого был нарисован иракский флаг. В машине сидел солдат с автоматом, а на крыше – пулеметчик. Через дорогу стоял такой же блокпост с вооруженными людьми. Судя по машине, эту территорию охраняли армейские подразделения, а не полиция. Собственно говоря, любые пешеходы в Мосуле сами по себе являются объектом пристального внимания, поэтому в ситуации, когда мы попали в поле зрение патруля, мы не могли просто так уйти. Единственным правильным выходом в данной ситуации было самостоятельно к солдату, показать документы и объяснить, что мы здесь делаем.

— Маса́а иль-кхейр (добрый день). А́ани мин Белоруссия, саа’их (я из Беларуси, турист), — и вместе с паспортом вручил солдату дорожную грамоту. Каждому встречающемуся на моем пути вооруженному человеку я первым делом показывал этот документ, поэтому я так часто его упоминаю. Эта простая на вид бумажка имела печати и фотографию на русском и арабском языках и производила магическое действие на блюстителей закона, таким образом являясь моим главным средством и помощником для выживания, а кроме того, она избавляла меня от необходимости общаться на незнакомом языке.

— Масса́а ин-нур (добрый день), — ответил постовой и погрузился в изучение документов.
Как я уже сказал, пешеходы здесь редкость, и, гуляя пешком вдоль шоссе, мы вызвали подозрения, так что к нам уже направились солдаты с поста напротив. Закончив чтение, солдат обратился ко мне на арабском, но поскольку я ничего понял, то ответил: «маа атка́ллам ‘араби» (я не говорю по-арабски), и, показав на Ассира, добавил: «сади́ик» (друг). Подошедшие солдаты также ознакомились с моей грамотой и показали следовать за ними. У поста они доложили о нас начальству и сказали ждать.

— Территория, которую ты хочешь посмотреть, охраняется, — пояснил Ассир, — Сейчас за нами приедет генерал, он должен дать разрешение, чтобы нас пропустили.
Мы ждали около пятнадцати минут, в это время я вспоминал отрывки из книг Кротова, где было сказано, что «потери времени» неизбежны, если в стране неспокойная ситуация. Они всегда проходят по одному и тому же сценарию: подчиненный имеет право задержать или арестовать путешественника, затем он обязан доложить об этом начальству, если начальник умный, то он дает добро и отпускает, если не достаточно умный или хочет, например, перестраховаться, то звонит начальству выше, пока кто-нибудь не примет окончательное решение. Я все это прекрасно понимал, но мне было жаль, что «потери времени» съедали большую часть моего светового дня, за который нужно было многое успеть посмотреть. К тому же через несколько дней, судя по прогнозам погоды, на севере Ирака должны были начать ливневые дожди, поэтому на осмотр Мосула у меня было максимум два дня, включая посещение Нимруда, который находился в 50 км за городом.

Подъехавший бронированный джип прервал мои мысли. Солдаты выстроились как по команде «смирно», и я сделал вывод, что приехал тот самый «генерал». Позже я заметил, что простые солдаты всегда говорили «женера́ль» (генерал), когда это соответствовало нашим офицерским званиям, поэтому увидев на его погонах три большие звезды, я достоверно не могу сказать, какое звание было у того начальника, и какую должность он занимал. Между тем, он даже не вышел из автомобиля, мои документы ему передал помощник. Изучив мою визу, он о чем-то еще некоторое время поговорил с Ассиром, дал разрешение и уехал. Я едва успел поблагодарить его за то, что он уделил мне время.

Солдаты связались по рации с постом напротив, и теперь мы могли подняться на холм. Мы шли вдоль дороги, по которой давно никто не ездил, справа от нас были полуразрушенные хозяйственные постройки, послышался лай собак. Они так громко лаяли, что я предпочел крутой подъем ровной дороге, только затем, чтобы на всякий случай держаться от них подальше.

Солдаты связались по рации с постом напротив, и теперь мы могли подняться на холм. Мы шли вдоль дороги, по которой давно никто не ездил, справа от нас были полуразрушенные хозяйственные постройки, послышался лай собак. Они так громко лаяли, что я предпочел крутой подъем ровной дороге, только затем, чтобы на всякий случай держаться от них подальше.

Вскарабкавшись на гору, мы оказались у забора из сетки-рабицы, огороженного колючей проволокой. С обратной стороны, откуда ни возьмись, выскочила собака и стала лаять. На шум прибежали встревоженные охранники с автоматами, они, видимо, давно не видели здесь посетителей. Мои иракский друг объяснил, что мы разговаривали с начальником, и он дал разрешение посетить Ниневию. Один из них охранников связался по рации с постом, и через несколько минут для нас открыли двери. Собака завиляла хвостом и даже разрешила себя погладить. Перед нами был ров, в котором я увидел крыши двух зданий с красными кирпичами, расположенных параллельно друг другу.

— Нинеуа? – переспросил я охранника
— Наам, Нинеуа, Ашурбанипал серай (Да, дворец Ашшурбанипа́ла), — ответил он.

Строго говоря, дворец Ашшурбанипа́ла (https://goo.gl/maps/HBu2r) находился в 300 метрах от нас, однако сейчас на его месте ничего не было. Основной достопримечательностью считался дворец Синаххериба, его также называют «Дворец, которому нет равных» (https://goo.gl/maps/1xqNB). Он и является самой значительной находкой на холме Куюнджик: археологами были открыты королевские покои (комнаты I, IV, V), фундамент и стены отлично сохранились, а также были найдены многочисленные ламассу и рельефы с изображениями ассирийской армии. Во дворце Синаххериба на рельефах были изображены преимущественно военные и строительные сцены, в то время как во дворце Ашшурбанипала — в основном сцены охоты.

Как написано в путеводителе LP, ни один из исторических памятников не грабился так основательно, как Ниневия. Действительно, многочисленные рельефы с изображениями были вывезены в Британский музей, а после недавней войны в Ираке освободители забрали оставшиеся ценные экспонаты. От великолепного дворца остались лишь два зала с несколькими полуразрушенных рельефами и навес, построенный археологами для консервации сайта.

Рядом со зданием лежала огромная груда камней, вообще, они здесь валялись повсюду, словно мусор. При более внимательном рассмотрении я увидел на них фрагменты каких-то рисунков. Собрать их в одно целое, наверняка, не представлялось возможным, а выкинуть было жалко, вот они и лежали здесь, постепенно превращаясь в камни. Сфотографировавшись на фоне здания рядом с непримечательным куском камня, я с удивлением обнаружил на обратной стороне аккадскую клинопись.

Дворец Синаххериба, Комната I.

Основной экспозицией считается комната V королевского Дворца (Sennacherib Palace, Room V). Пройдя в комнату, мы увидели среди поросшей травы, пыли, песка куски рельефов, на которых виднелись фрагменты ног, деревьев, животных. Учитывая, что дворец был построен 7 в д.н.э., то и рельефы относились к тому же времени.

Честно говоря, я впервые в жизни так близко сталкивался с настоящими предметами истории, привыкнув видеть их в основном за стеклом в музее, так, что их нельзя было потрогать. Но здесь мне приходилось высоко задирать ноги и перешагивать через эти самые артефакты, чтобы сохранить их изображения для потомков, отчасти я чувствовал себя настоящим археологом. «Вон там, среди травы, лежит камень, на котором хорошо видны ноги и пальмовые деревья, получится отличный кадр» — подумал я. Непрерывно щелкая фотоаппаратом, я дошел до конца зала, где находились самые хорошо сохранившиеся рельефы. С виду – обычная бетонная плита чуть выше человеческого роста, на первый взгляд можно заметить лишь многочисленные сколы и дефекты на поверхности.

Охранник подвел меня ближе и показал рисунок, на котором можно было различить пару солдат: первый, воин без бороды, натягивал тетиву лука, другой, бородатый воин, держал перед собой за ручку высокий щит, защищающий от стрел. В другой части плиты была изображена лестница с поднимающимися по ней солдатами, держащими в руках огромные круглые щиты. Такие же изображения я видел на фотографиях рельефов, экспонирующихся в Британском музее и Музее Ирака в Багдаде. Подтверждая, мою догадку, иракец пояснил: «джунди, ассурия (солдат, Ассирия).

В другой части здания на кусках камня можно было увидеть сцены охоты и животных, солдат ассирийской армии, участвующих в битве, поверженных врагов, природные пейзажи. На железной конструкции висела полуразрушенная статуя ламассу.

— Во время американцев здесь был пожар, — пояснил мне Ассир.
«Если бы не клинопись на ней, эту штуку давно бы отправили в утиль, с точки зрения туриста, она ничего не представляет», — подумал я.

Дворец Синаххериба, вход в Комната V.

Дворец Синаххериба, Комната V.

Комната V. Основная плита с рисунками.

Мы поблагодарили охранников за экскурсию и сфотографировались на память. К этому времени начальник, показывающий мне руины, увидев радость, с которой я рассматривал каждый камень, заметно приободрился и был рад пообщаться. Все это время он носил на своей голове ку́фию с иракским узором — квадратными черно-коричневыми перпендикулярными полосами и коричневыми помпончиками на окантовке.

Справка. Куфией называют популярный в арабских странах мужской головной платок, в просторечии именуемый арафа́тка. Такой платок является неотъемлемой частью мужского гардероба в арабских странах и служит для защиты головы и лица от солнца, песка и холода.
Часто (но не всегда) куфия носится с обручем чёрного цвета — эгалем, придерживающим платок на голове.

Охранник Ниневии постоянно носил куфию в виде «маски», когда она полностью закрывает лицо, оставляя лишь прорезь для глаз. После нескольких совместной фотографий я получил от него этот платок в подарок — он повязал мне на голову в виде в виде тюрбана (по-берберски). Случайно развязав платок, я так и не смог его завязать обратно, пока не нашел обучающее видео в интернете:

— Ааани — шурта, поолиис (Я – полицейский), сказал мне парень показывая нашивку, на которой латинскими буквами было написано IP (Iraqi Police, иракская полиция).
— Шурта зейн (полиция – хорошая), — подтвердил я.

Действительно, до сих пор полиция если не сказать, что помогала мне осматривать достопримечательности, то, по крайней мере, не препятствовала этому. Рядовые солдаты и полицейские вели себя очень дружелюбно, а их начальники исправно выдавали разрешения, несмотря на то, что это отнимало много времени.

Теперь, пока еще не село солнце, оставалось посмотреть еще несколько достопримечательностей. Город Ниневия был окружен высокой городской стеной, частично сохранившейся до наших дней, для входа в него построили 15 ворот, каждая из которых была названа в честь Бога. При Саддаме Хуссейне пять из них были реконструированы: Шамаш, Машки, Адад, Нергал и Халзи (https://goo.gl/maps/OKMk5).

План древнего города Ниневии.

Приблизительно в километре от нас находились ворота Нергал, мы вернулись на дорогу и взяли такси. Проезжая мимо ворот «Машки», которые я узнал по фотографии в Википедии, я попросил остановиться, чтобы осмотреть их. Выйдя из машины, я подошел к воротам и с разочарованием обнаружил, что по самой аркой стоял полицейский джип с пулеметчиком, а заброшенная, на первый взгляд, будка оказалось действующим блокпостом, откуда нам навстречу выбежал испуганный солдат, закричавший, что здесь нельзя останавливаться. Прочитав грамоту, он немного успокоился и разрешил сделать несколько фотографий.

Было непросто сделать хороший снимок ворот, когда в самом центре, закрывая обзор, стоял полицейский хаммер, а чуть сбоку находился блокпост и солдат с автоматом, и не дай Бог его сфотографировать. Фотографии получились у меня соответствующие: на одной, вид слева, видна крыша будки, а на другой, вид справа, отчетливая тень солдата.

Поразило количество мусора вокруг арки: обломки кирпичей и строительного материала, пустые пластиковые бутылки, и даже пара чьих-то сапог. Точнее поразило не наличие мусора, а скорее выделявшаяся на его фоне новенькая табличка с надписью по-английски «Машки Гейт», установленная у ворот, а также цветная подсветка на стене и воротах, на фоне колючей проволоки она смотрелась несколько странно.

Ворота Машки, Мосул.

Ворота Машки, Мосул. Фотография с тенью солдата слева.

Ворота Машки, Мосул.

Прыгнув в такси, мы поехали дальше, справа от себя через каждые пятьдесят метров я видел на холме солдата с автоматом. Теперь я, кажется, начинал понимать: археологические памятники, такие как стены, крепости, даже холмы с руинами террористы могли использовать в качестве укреплений, поэтому доступ к этой территории тщательно охранялся.

Водитель привез нас к повороту, за которым виднелись ворота Нергал, дальнейшее движение на машине было запрещено. Как только мы вышли из такси, к нам подошел вооруженный полицейский и сказал, что здесь находиться нельзя. Признаться, я уже начинал уставать от такого положения вещей, при котором «потери времени» становились постоянной частью путешествия. Но Ассир, за что ему огромное спасибо, кажется, наоборот, чувствовал какой-то азарт в том, чтобы объясняться со своими соотечественниками. К тому же, я был для него гостем, и он, как хозяин, выполнял даже сверх своих обязанностей, ни разу не пожаловавшись мне на то, что он устал или ему просто все надоело. Отмечу также, что помогал он мне совершенно бескорыстно.

— Сади́ики, Белару́сиа (мой друг, Беларусь), — сказал Ассир и протянул мою дорожную грамоту.
— Ру́ссиа? (Россия) — переспросил полицейский, хотя на паспорте было написано Беларусь.
— Му ру́ссиа, Белару́ссиа (не Россия, Беларусь), — поправил его мой спутник.

Полицейской доложил о нас по рации начальству, после чего мы стали ждать, нам разрешили пройти только через пять минут. Я так и не понял, с кем разговаривал постовой, потому позже моё появление у ворот вызвало настоящий переполох на другом полицейском посте.

Когда я рассматривал дорогу к воротам Нергал на спутниковых картах Гугл, то она выглядела как вполне аккуратная дорога с разметкой, к тому же по обочинам росли деревья и цветы, а вокруг были построены красивые дома. Так вот, домов вдоль улицы давно не было, от них остались только высокие полуразрушенные заборы, справа была то ли канализация, то ли очистительное сооружение, из которой лилась зеленая зловонная жижа и затапливала дорогу. Балансируя, мы шли по ребру бордюра, который когда то служил разделительной полосой, поперек лежало огромное упавшее дерево, через которое пришлось перелезать.

И вот мы подошли к воротам, моей вожделенной цели путешествия в Мосул. Впереди было кладбище автомобилей со вскрытыми капотами и выкуроченными аккумуляторами, разбитыми стеклами и разрезанными шинами, налево вела тропинка, по которой никто давно не ходил, а на заднем плане стоял высокий бетонный забор. Кроме нас вокруг никого не было. Я облегченно вздохнул, хоть здесь не придётся ни у кого выпрашивать разрешения, чтобы делать фотографии.

Ворота Нергал, возможно, использовались для ритуальных или торжественных церемоний, так это единственные известные ворота в Ниневии, вход в которые охраняли ламассу, статуи человекобыков.
Табличка у ворота говорила о следующем: «Стены Ниневии имели 15 ворот, по имени ассирийских богов. Эти ворота относят к богу Нергал, богу смерти и войны, владыки преисподней. Сэр Генри Лэярд обнаружил эти ворота во время раскопок в 1850 г. вместе с огромными статуями человекобыков. В 1941 г. руководство департамента Древностей, поручило восстановить их в соответствии с данными, полученными при раскопках. Современные ворота имеют высоту 16.50 м и расположены на оригинальном фундаменте из сырцового кирпича высотой 5 м, общая высота 21.50 м, ширина фасада 20.70 м, пролет составляет 7.80 метров. Стоит отметить, что в 1967 году департамент Древностей провел дополнительные археологические раскопки, в результате которых перед входом в ворота был обнаружен оригинальный фундамент». Путеводители в интернете в один голос сообщают о музее, который здесь находится. Вот, например, цитата c сайта travel.ru: «Маленький музей в воротах Нергал до сих пор хранит уникальные предметы, найденные в земле Мосула».

Сделав несколько фотографий ворот и на их фоне, я прогулялся по той самой оригинальной дороге, которая вела в столицу Ниневии. Судя по высокой траве, здесь, кроме, давно никто не ходил. Подойдя ближе к воротам, я обнаружил у входа железную решетку с огромным замком.

Маленький музей, о котором так красочно рассказывают довоенные путеводители, отсутствовал в принципе, хотя по надписям на английском и арабском было видно, что когда-то сюда привозили туристов и иностранцев, но это было очень давно.

Ворота Нергал, Мосул.

Статуи ламассу у входа в ворота Нергал, Мосул.

Автор Александр Козловский. Источник.

Интернет-СМИ «Интересный мир».11.05.2013