Часть 2. В новых условиях
Я осмотрелся вокруг: квадратная комната, высоко над нами висел кондиционер, из которого поступал теплый воздух. Он работал круглосуточно, и его шум не давал спать по ночам. По бокам стояли кондиционеры поменьше, вокруг них были установлены решетки, так что дотянуться до аппаратов было невозможно. Я расположился в дальнем углу, по диагонали от двери, и прямо надо мной достаточно высоко было сделано что-то вроде окна, наполовину загороженного тряпками. Через эту узкую щель тонкой стрункой в комнату просачивался солнечный луч, а вместе с ним с улицы на меня обрушивался холодный воздух, потому что окно не было застеклено. Прямо над дверью была установлена камера, направленная на нас. Поскольку она не могла снимать в темноте, то свет был включен круглосуточно, и мешал спать намного больше, чем кондиционер. В другом углу находился рукомойник с краном. Это был бетонный блок с глубокой выемкой внутри. Из-за засоренной канализации грязная вода за день скапливалась в нем, как в бочке, а за ночь постепенно уходила.
Туалета и душа я не видел, его закрывала пристройка в виде буквы «Г». Так что другие тоже не могли видеть, как кто-нибудь принимал душ или ходил в туалет. Душ представлял собой трубу, из которой хорошим напором текла теплая вода, а туалет был в арабском стиле – подобие эмалевого таза с дыркой в полу, туалетной бумаги не было, но был кувшин для подмывания. Периодами с улицы дул ветерок, он попадал в нашу комнату и начинал циркулировать по ней, принося из туалета в нашу «жилую» половину страшную вонь, и как мы не пытались отдраить эмалевый таз, вонь всё равно сохранялась. Впрочем, это было терпимо. Больше всего я был доволен этой буквой «Г», за которой можно было спрятаться в момент дефекации. И я рад, что мне не пришлось это делать на виду у шестерых других заключенных. Наверняка, эта бетонная завеса была поставлена в соответствии с какими-нибудь положениями ислама, в котором процесс испражнения считается грехом, а фекалии — нечистотами, и поскольку перед молитвой нужно обязательно помыться, то обустройству туалета и душа, а также чистоте санузла отводится огромная роль. К тому же, как можно молиться, если прямо перед тобой, я извиняюсь, сидит субъект на корточках и справляет свою нужду. Но маленький размер комнаты все равно по-своему сдерживал каждого из нас от желания лишний раз воспользоваться туалетом. Звуки, которые могли услышать, и запахи, которые могли почувствовать шесть других сокамерников, некоторое время очень смущали меня самого и не давали справить столь естественную нужду. И каждый, кто заходил за бетонную стенку, старался сделать все как можно тише и как можно быстрее, а затем брал порошок, посыпал его на туалет и кафель вокруг, и смывал водой. Сейчас, когда я вспоминаю об этом, то думаю, что той чистоте, которая была у нас, могут позавидовать даже свободные граждане.
Передо мной кружком сидели шесть человек. В центре находился какой-то очень веселый тип, он громко рассказывал истории, а другие смеялись так, что от смеха у них текли слезы. Что-то было особенное в рассказчике, он хоть и принял на себя роль балагура, при этом было видно, что когда-то он считался красавчиком и щеголем, даже сейчас на нем был когда-то очень модный пиджак и брюки, а также светлая рубашка. Мне показалось, что он был душой компании. Его звали Умар.
— Инта шгадд умурак? (сколько тебе лет)
— А́рба уа арба’и́ин (мне 44, дословно четыре и сорок).
— Инта мизауи́дж? (ты женат)
Он показал забавный жест – снял с безымянного пальца правой руки воображаемое кольцо и выбросил его:
— Аани мталлиг! (я разведен).
— Ле́иш хнаа? (почему здесь)
Умар сделал руками несколько ударов в воздух, что должно было означать «подрался», и показал на одного из сидящих рядом. Его оппонент подтвердил, также показав удары кулаком.
«Кре́йзи (сумасшедший), — заключил он, показывая на Умара.
Вся эта веселая компания была помещена под стражу за какую-то потасовку на срок от 10 до 14 суток.
Среди моих собеседников был еще один интересный мужчина: высокий уверенный в себе, с аккуратно подстриженными усиками, карими глазами и типично иракским лицом. Он контрастировал на фоне весельчака Умара, потому как говорил мало и только по делу, а все оставшееся время просто смотрел в стену перед собой. Его звали Мохаммед. И у него была причина, почему он оказался здесь.
— Ш-туштугху́ль? (Чем ты занимаешься, какую работу выполняешь?)
— Са́аик (водитель), трэйлер (грузовик), — ответил он, и, показав как сидит в машине за рулем, добавил: «шурта (полиция)», а затем продемонстрировал жест, что я видел раньше: несколько раз ударил кулаками по воздуху. То есть, он ударил полицейского, и, кажется, срок его ареста составил всего две недели.
— Леиш? (зачем?), — удивился я.
В ответ Мохаммед пожал плечами, мол, долго объяснять.
— Инта миззауи́дж? (ты женат)
— Наам, аани миззауи́дж (да, я женат), — ответил он и показал два пальца, — Синтеин зуджаат! (две жены).
Так как я не сразу сообразил, что «зуджаат» (жены), это множественное число от «зуджти» (жена), то сидевший рядом Умар продублировал на английском: «ту мада́ма», то есть «две мадамы». Затем я познакомился с другими заключенными: Ассем, Ашраф, Омар и Саед.
В моем рюкзаке были книги об Иране и Турцию с цветными фотографиями, которые можно было показать иракским знакомым. Открыв сумку, я удивился тому, что вещи в ней были перерыты. Видимо, кто-то спешно производил обыск. Пропали шампунь, бутылочка с парфюмом, провода «usb», зарядка для телефона и фотоаппарата, зубная щетка и паста. Самым обидными потерями для меня были магниты, привезенные из Турции, и две губные гармошки. Поискав в рюкзаке внимательнее, я обнаружил в потайном кармане флешку с фотографиями и деньги, так что я почувствовал себя намного лучше.
— Почему, «хэд энд шоулдерс», «о де колон»? – спрашивал я иракцев, показывая, что теперь нечем мыть голову, нет бутылочки с духами, а также нечем чистить зубы.
— Фи́ндык – Али́ Ба́ба. Лоо шурта Али́ Ба́ба (Отель или полиция своровали), — объяснял мне Мохаммед, немало удивленный такой загадочной пропажей.
Ашраф подошел к огромному черному пакету и достал оттуда еду: несколько бутылок с водой, кока-колу и сок в металлических банках, а также фрукты. Мохаммед постелил на матрац нечто вроде скатерти и мы стали накрывать «стол». Непонятно откуда появилась огромная жареная курица с рисом. К этому моменту мое беспокойство насчет ареста и заключения совсем прошло, я почувствовал, как сильно проголодался, и с удовольствием поужинал. Любопытно, что даже на свободе я не успевал покупать продукты с таким разнообразием, которое было у нас в тюрьме. Рис, курица, лепешка, горячий чай с сахаром из термоса, бананы, апельсины, яблоки, сок и кока-кола – всё это я получил в подарок от своих новых знакомых. Было жутко неловко, что я не мог ничего предложить взамен.
Заметив, что один из нас в течение дня выходил на полчаса из камеры и позже возвращался с пакетами, мне показалось, что у нас действовал какой-то особый режим, такой, что можно было дать деньги, чтобы взамен принесли еду. Вспомнив, что у меня были иракские динары, я передал их Мохаммеду.
— Дукка́ан (магазин), — сказал я и обвел пальцем продукты, предлагая деньги, но он отказался. Позже выяснилось, что поскольку присутствующие здесь были либо женаты, либо имели родителей в Мосуле, то могли выйти из камеры на короткое свидание с ними, при котором получали передачи. Вот почему жареная курица и рис были свежими и даже тёплыми. Покушав, мы собрали скатерть и, сложив мусор в огромный пакет, поставили его у двери, чтобы утром охранник его вынес. Я повеселел и стал рассказывать о путешествиях и странах, в которых мне удалось побывать, дополняя повествование фотографиями из путеводителей.
— Калам (ручка), — попросил у меня Ассем.
Я как раз достал ручку из рюкзака, чтобы делать записи на чистых страницах разговорника, который использовался теперь как ежедневник. Передав ручку Ассему, мне оставалось наблюдать. Тот подошел к стене, где камера не могла его увидеть, и стал царапать ручкой надпись. Да не просто «царапать», а выводить каллиграфической арабской вязью огромные, жирные и красивые буквы.
— Машалла́! (молодчина!), – похвалил я (что-то вроде, «ай, да молодец!» в саркастическом смысле), и мы засмеялись. Когда надпись была готова, Ассем, весьма довольный собой, прочитал: «Асем, Ашраф, Мохаммед и Алекс из России были здесь, 06 декабря 2012 года.
— Муу Ру́ссиа, Бела-ру́ссиа (не Россия, Беларусь), — попросил я исправить, и наш писатель добавил несколько букв перед словом «Россия», так что получилось «Беларусь». Представляю, с каким интересом будут читать эту надпись следующие заключенные, как они будут удивляться и гадать, кто такой Алекс из Беларуси, и какого лешего он делал в этой камере.
Мне вернули ручку, и я сразу решил сделать об этом пометку, чтобы позже не забыть. Но ручка, привыкшая к неровной штукатурке стены, теперь отказывалась писать на чистой бумаге.
— Кхарба́ан (cломалась, испортилась), — показал я на ручку, указав, что она не пишет.
— А́фуан (извини), — извинился Ашраф.
Так что, ручки у меня больше не было, и вести записи было временно нечем. Вечером, когда к нам зашел охранник, чтобы принести блок с бутилированной водой, я обратился к нему:
— Мин фаззлак, калами кхарбаан (извините, моя ручка сломалась).
Он подошел ко мне, не понимая, чего я от него прошу. Мои иракские знакомые, наверное, никогда бы не обратились к нему с такой просьбой, но теперь они наперебой стали переводить, что ручка не пишет и мне нужна новая. Охранник ничего не ответил, но, выходя из камеры, повернулся и показал следующий жест: поднеся руку ладонью к лицу, показал указательным и средним пальцами на свои глаза, а затем резким движением развернул ладонь и направил этими же пальцы на мои глаза. В нашей культуре это означает: «Берегись, я слежу за тобой!», поскольку невербально трактуется как: «Я не спускаю с тебя глаз».
— С чего бы такой жест? Всего лишь из-за того, что я попросил ручку? – с недоумением подумал я.
Я был очень удивлен, когда через несколько минут двери снова открылись, ко мне подошел тот же охранник и с улыбкой протянул ручку.
— Шукра́н, шукра́н, — засиял я от радости.
— А́фуан, — ответил охранник и снова показал странный жест.
Действительно, так в Ираке говорят не «Я слежу за тобой», а «Я забочусь о тебе», или «Я делаю то, что ты просишь». Таким образом, значение этого жеста совпадало со значением жеста, когда на голову кладут ладонь.
Так как мне не было известно, как долго продлится заключение в тюрьме, то я решил начать учить арабский, как говорится, пока не поздно. Самым первым и сложным для меня заданием было выучить числительные от одного до двадцати, а затем и до ста. Как я уже успел заметить, при произношении числительного больше двадцати, но меньше ста, например 44, число произносят наоборот, буквально, «четыре и сорок», в немецком языке схожее чтение числительных. Затем я прочитал основные диалоги, употребляющиеся при первой встрече. Методика повторять и заучивать иностранные слова перед сном была очень действенной, и теперь оставалось повторить их еще раз утром, днем и вечером, и через день я автоматически запоминал их.
К этому времени все уже спрятались под пледами и спали, лишь Мохаммед неподвижно смотрел в стену и о чем-то размышлял. Я тоже укрылся пледом с головой, так как мешал свет. Вдобавок надо мной из вентиляционной щели дул холодный воздух, так что временами не помешала бы и шапка. Иногда этот поток с улицы сменялся новым, пришедшим из туалета. От неприятного запаха я морщился, но считая такие обстоятельства пустяками, легко переносил их. Едва дотронувшись до подушки, я сразу уснул…
Автор Александр Козловский. Источник.
Интернет-СМИ «Интересный мир». 25.03.2013
На свои личные деньги мы покупаем фото и видео аппаратуру, всю оргтехнику, оплачиваем хостинг и доступ в Интернет, организуем поездки, ночами мы пишем, обрабатываем фото и видео, верстаем статьи и т.п. Наших личные денег закономерно не хватает.
Если наш труд вам нужен, если вы хотите, чтобы проект «Интересный мир» продолжал существовать, пожалуйста, перечислите необременительную для вас сумму по номеру телефона +79162996163 по СБП на карту Сбербанка: Ширяева Лариса Артёмовна или по другому номеру телефона +79162997405 по СБП на карту Сбербанка: Ширяев Игорь Евгеньевич.
Также вы можете перечислить деньги в кошелек ЮMoney: 410015266707776.
Это отнимет у вас немного времени и денег, а журнал «Интересный мир» выживет и будет радовать вас новыми статьями, фотографиями, роликами.