Православный психиатр. Часть 5. Служение.

 В подмосковном городе Долгопрудный в обычной маленькой квартирке на первом этаже живет необычный человек – православный психиатр Евгения Павловна Волосова. Мы воспользовались давним знакомством и взяли у нее интервью.

 

«Интересный мир»:

— Евгения Павловна, в чем для вас лично особенность Первой Градской больницы? Кроме интенсивности врачебного труда, о котором мы уже говорили.

Евгения Павловна Волосова:

— Для меня лично это святое место. Там же красиво! А красота спасает. Каждый эту красоту понимает и чувствует по-своему, но красота благотворно действует на любого. Просто по-разному, через разные «ворота души». Для меня, например, высокий берег Москва-реки – это престол, а небо – купол храма. Для других людей – это другие образы и символы. Но красота мира способствует исцелению души и тела, независимо от веры и религии. Это точно! Я когда смотрю на Храм Христа Спасителя, то понимаю: какой же он маленький и незаметный – очень скромный по сравнению с небесным храмом, который над нашими головами. А Первая Градская для меня – это одно из важнейших мест под куполом небесного храма. И для меня счастье, что я в этом небесном храме нахожусь… и служу Господу и больным по мере своих сил.

«И.М.»:

— А месторасположение Первой Градской больницы влияет на излечение больных? Можно сказать, что больные в «хорошем» месте вылечиваются быстрей и лучше?

Е.П. Волосова:

— Никто ведь не проводил точных научных исследований, как месторасположение больницы влияет на эффективность лечения. Но я заметила, что находясь среди красоты и внимательной заботы, больные люди легче переносят душевные и физические страдания, вызванные болезнью. А значит, у них увеличиваются силы для борьбы с недугом. А Первая Градская не только расположена в очень красивом месте. В Первую Градскую и люди шли особые. Они шли работать по убеждению, по призванию служить больным. В Первой Градской традиции такие. Да и заведение это далеко не с самой высокой оплатой труда, туда идти работать только за деньги – глупо. Поэтому больной попадает в атмосферу красоты и искренней заботы. Выражаясь церковным языком, больной человек в таких условиях благодатней болеет.

«И.М.»:

— Какой-нибудь пример привести можете?

Е.П. Волосова:

— Как-то в наше отделение положили маму одного искусствоведа с мировым именем. А у нас отделение не радостное – психиатрия. И вот этот искусствовед, мировая величина и человек светский, он выходит с нами в больничный дворик, смотрит на парк, на золотые купола на фоне неба и вдруг говорит: «Я понял. Вот эта красота вокруг дана нам для снятия той душевной боли, которая мучает человека!» По-моему, очень хорошо и точно сказал. И словно в подтверждение его слов, мама у него очень быстро пришла в норму, и мы ее выписали со спокойным сердцем.

«И.М.»:

— Говоря о красоте окружающего мира, нельзя не задать вопрос о творчестве психиатрических больных. Многие из них рисуют. В психиатрических больницах даже есть музеи рисунков сумасшедших. И кстати, эти рисунки, на наш взгляд, не всегда красивые и светлые. Как это влияет на излечение?

Е.П. Волосова:

— Психбольные не только рисуют. Они, например, лепят, поют… Далеко не всегда это впрямую влияет на излечение, к сожалению. Но творчество – это способ себя утешить в тяжелое время. Кстати, это и к нормальным людям очень часто относится.

«И.М.»:

— А творчество может стать не только способом самоутешения, но и методом эффективной терапии. Чтобы это стало не просто видом досуга, а и излечило больного.

Е.П. Волосова:

— В психиатрии вопрос окончательного излечения больного – это очень непростой и неоднозначный вопрос. Наши пациенты могут очень долгое время давать видимость полного излечения, а потом недуг снова проявляется и возвращается. Но иногда, если личность больного специфическая, так называемый художественный тип, психика очень благодатно откликается на творчество. И тогда под воздействием творчества больного, у него наступает очень длительный светлый промежуток… надолго. Возможно, до конца жизни. Можно сказать, что творчество почти всегда является способом утешения и облегчения страданий, но далеко не всегда творчество – это эффективный способ терапии.

«И.М.»:

— Большой талант и сумасшествие действительно часто являются гранями одного целого?

Е.П. Волосова:

— Несомненно! У нас полно примеров, когда одновременно с проявлением серьезного психиатрического расстройства, в человеке просыпался яркий талант к какому-либо виду творчества. А до болезни талант никак не проявлялся. Болезнь порождает талант, и этот талант помогает легче пережить болезнь. Иногда даже победить болезнь. Получается, что больная психика, помимо нарушений, тут же порождает и способ помощи. Заболев, организм вырабатывает способ утешения, а иногда и исцеления в виде таланта к чему-либо. И если животному часто нужно искать лечебную траву вовне, то помощь больному или просто страдающему человеку часто находится внутри самого человека.

«И.М.»:

— Среди сумасшедших талантливых людей намного больше, чем среди нормальных?

Е.П. Волосова:

— Людей, способных на нестандартное мышление, среди сумасшедших гораздо больше. Это факт. А нестандартность мышления – неотъемлемая  и важнейшая часть таланта. Поэтому ответ – да. Кроме того, в психиатрической клинике больному нет необходимости зарабатывать деньги, участвовать в социальных процессах, поддерживать неприятные человеческие отношения. Больной ведь изолирован от социума. И если есть внутренняя потребность, он может полностью отдаться некоторым видам творчества.

«И.М.»:

— Как наше государство относится к психбольным? Они хоть кому-то нужны? Психбольной для государства – это кто?

Е.П. Волосова:

— Как все – никто! Государство относится к «психиатрическим» так же, как и ко всем остальным людям – равно наплевательски. Если говорить о том, что больной человек не нужен и не пользуется особой заботой со стороны государства, так и здоровые часто не нужны и не пользуются заботой. Государство – это же не абстрактная машина. Государство – это люди. Сами люди друг к другу так относятся. Часто близкие люди друг другу не нужны, чего уж тут на государство обижаться?! Государство – это посторонние люди, а у нас близкие люди друг о друге далеко не всегда заботятся. Но какой-то минимум заботы, лекарств, лечения и содержания государство для психбольных выделяет. Это уже хорошо.

«И.М.»:

— Раньше было лучше?

Е.П. Волосова:

— За пятьдесят лет моей жизни в медицине отношение государства к людям и отношение людей друг к другу ухудшается. Но я бы не делала особый акцент на отношении к больным, вообще, а к психиатрическим больным, в частности. Это общая тенденция в обществе – относиться друг другу менее доброжелательно и менее сострадательно.

«И.М.»:

— Но ведь раньше существовала карательная психиатрия, а сейчас ее вроде как нет?

Е.П. Волосова:

— Мне повезло. Карательная психиатрия не вторгалась в мою жизнь. Никто из государственных или партийных деятелей не пытался мне приказать, что делать с тем или иным больным. И слава Богу! Можно было заниматься своей работой, а не политическими играми. Но без всякой указки сверху могу от себя сказать, что если я кого и не уважаю в жизни, то это в первую очередь политических диссидентов.

«И.М.»:

— Почему?

Е.П. Волосова:

— Потому что это люди, которые ни о ком и ни о чем, кроме как о себе, думать не способны. Каждый занят своей персоной и своим «Я». А выдают они это за заботу о справедливости и о других людях. Я ведь многих диссидентов с мировым именем видела. И не потому, что их государство притесняло, а просто в силу своей профессии. С Еленой Боннэр приходилось сталкиваться. Меня приглашали быть домашним врачом у академика Сахарова. А я не захотела. Академик Сахаров, светлая ему память, жил на Ленинском проспекте в доме чуть дальше…

«И.М.»:

— Действительно, светлая ему память?

Е.П. Волосова:

— Ну, наверное… Я как вежливый человек это говорю… О мертвых нельзя плохо. Они своей диссидентской деятельностью столько нам нервов потрепали!

«И.М.»:

— Каким образом?

Е.П. Волосова:

— Они пытались наше психиатрическое отделение использовать в своей диссидентской деятельности. Как будто мы нормальных людей пытаемся упрятать в психиатрию. У них на квартире был перевалочный пункт на пути из лагерей заграницу. Люди там проживали с чрезвычайно неуравновешенной психикой.

«И.М.»:

— Они изначально такими были или это результат лагерей?

Е.П. Волосова:

— Я считаю, что они такими были изначально. Они устраивали себе порезы на руках, самоповреждения, суицид… Скорая их к нам привозила, мы их осматривали и клали в свое отделение. После этого поднимался дикий шум. Да как мы могли, как смели здорового человека упрятать в психушку?! Тут же приезжали какие-то люди, комиссии… А у меня в истории болезни записано всё, как есть: молчит, ничего не объясняет, жизненных планов не имеет, в контакт не вступает и, учитывая суицидальную попытку и отсутствие контакта, человек кладется в отделение. Потому что человек в этом состоянии опасен для себя, в первую очередь.

«И.М.»:

— А дальше что?

Е.П. Волосова:

— А дальше уточнение диагноза. Ведь сразу непонятно, то ли это психическое заболевание, то ли реакция на что-то. А может быть и то, и другое. Нужно наблюдать за человеком. Тогда еще не было Закона о психиатрии, согласие человека на госпитализацию не требовалось. Тогда требовалось только решение врача.

«И.М.»:

— Сейчас требуется согласие человека?

Е.П. Волосова:

— Да, сейчас требуется. Но все равно есть возможность принудительной госпитализации, если врач видит, что больной опасен. Но лучше, если два врача это решают. Тогда меньше тебя потом ругают.

«И.М.»:

— Так что с диссидентами?

Е.П. Волосова:

— Как-то к нам попала девочка, которая была подругой одного из сыновей Елены Боннэр. Об этом можно рассказывать, т.к. это публиковалось в печати. Сын со своей женой и детьми уже был в Италии. А эта девочка сидела в квартире у Елены Боннэр и ждала, когда ее туда отправят. К любимому рвется. Кого-то там отправили, а её не отправили – и она напилась таблеток. С этим ее привезли к нам в психиатрическое отделение. И вот тут у нас появилась Елена Боннэр. Мама дорогая!!! Это страшно вспомнить. Это одни сплошные команды: вы обязаны немедленно сделать  это, вы обязаны немедленно сделать то… Я должна немедленно оставить 60 человек больных и заниматься только тем, что нужно Елене Боннэр! В конце концов, приехал папа девочки – полковник. А мы девочку уже откачали, сделали промывание, поставили капельницу. Папа девочки с Еленой Боннэр начинают друг друга поносить, устраивают тут петушиные бои, при этом каждый ко мне поворачивается и говорит: «Доктор! Вы обязаны занять мою сторону!» Хоть бы кто-нибудь из них подошел к девочке, хоть бы кто-нибудь ее по голове погладил и пожалел или воды подал… Я выгнала обоих! Просто сказала: «Пошли вон оба!»

А после этого Елена Боннэр стала меня донимать, чтобы мы отдали ей девочку. А она недолеченная, она шатается… Вот тогда мне и поступило предложение отдать им девочку и стать домашним доктором в семье академика Сахарова и девочку у них долечивать. Я, конечно, отказалась. Не хотела с ними иметь ничего общего. Но ведь это не единичный случай с диссидентами!

«И.М.»:

— Если человек нанес себе самоповреждение или совершил попытку суицида, это симптом психиатрического расстройства?

Е.П. Волосова:

— Не обязательно. Это симптом серьезного неблагополучия в жизни человека. Но это может оказаться и проявлением психического расстройства. Обследовать человека в таком случае надо! Но нужно делать это очень деликатно. Человек после самоповреждения или попытки суицида очень душевно раним. Очень важно, чтобы страдающий человек тебе поверил и искренне с тобой заговорил.

«И.М.»:

— Такие люди молчат? Почему?

Е.П. Волосова:

— Очень многие молчат. Иногда в аффекте. Иногда они враждебны к миру, вообще, и к врачу, в частности. Иногда стесняются говорить, когда папа с мамой присутствуют. У меня случай был. Часа в три ночи привезли девочку с порезами вен. Меня вызывают на осмотр, я вхожу, а там присутствует папа девочки – жутко весь из себя начальственный, и мама такая же… А девочка такая красивая, тонкие черты лица, ей года 22, примерно. Я на нее смотрю, а у нее уже гормональные изменения в лице. Видно, что она беременна. Губки припухли, носик изменился, наметанному взгляду видно… Я папе с мамой говорю: «Ради Бога, извините… Посидите 3 минуты в коридоре, пожалуйста!» Они выходят. Я к девочке нагнулась и спрашиваю: «Мальчик или девочка?» Она так заулыбалась и говорит: «Еще не знаю…» Вот это очень важно! Внимательность к человеку и доброжелательный контакт с ним. Тогда у врача-психиатра есть шанс на чудо помощи больному.

«И.М.»:

— А дальше что с девочкой? Психушка?

 Е.П. Волосова:

— Зачем?! Я взяла девочку за руку, мы вместе сходили на УЗИ и выяснили, что у нее мальчик. Внимательность и доброта часто исцеляют душу больного без применения медикаментозного лечения. Зачем класть в психиатрическое отделение здорового человека, у которого просто реакция на стресс?!

«И.М.»:

— А зачем же она вены себе резала?

Е.П. Волосова:

— Это уже минус родителям. Папа с мамой строгие и начальственные. Девочке страшно сказать родителям. Атмосфера доверительности и доброжелательности в семье не сформирована. Тут не девочку надо к психиатру отправлять, а родителей воспитывать! Это неадекватность родителей!

«И.М.»:

— Напрашивается вопрос… Как же тогда уловить грань между психической нормой и патологией. Где она проходит? Как отличить здорового человека от больного?

Е.П. Волосова:

— Это самый трудный вопрос, на который каждый психиатр ежедневно отвечает всю свою жизнь. Ответ формируется на основании истории человека, его поведения, речи и совокупности симптомов. Иногда вылечить человека легче, чем проделать этот диагностический анализ.

«И.М.»:

— Если два больных шизофренией создали семью, и у них родился ребенок, он может родиться психически нормальным и оставаться таким всю жизнь?

Е.П. Волосова:

— Конечно!

«И.М.»:

— Что нас ждет дальше на путях развития психиатрии? Новые более эффективные лекарства?

Е.П. Волосова:

— Фармакология близка к своему пределу развития. Нас ждут открытия и методы из области нейрофизиологии и генетики. Уже есть методы генетической диагностики. Прорыв ожидается в методах генетической помощи.

«И.М.»:

— А как же Бог?

Е.П. Волосова:

Бог – это основа всего. Врач-психиатр – это кисточка в руке художника-Бога.

«И.М.»:

— Многие ведь не верят в Бога. Они верят в другие силы…

 Е.П. Волосова:

— Недавно я читала книгу под названием «Письмо к Богу». Там есть замечательная фраза: «Бесы на свете есть. Но веровать в них необязательно!»

С православным психиатром Е.П. Волосовой беседовали психологи и журналисты Игорь и Лариса Ширяевы.

Интернет СМИ «Интересный мир». .22.05.2012