В феврале, по мере того, как стрелки часов подбираются к полудню, температура воздуха в тени медленно подбирается к 40. Когда солнце встает в зенит, а стрелки часов начинают валиться за полдень, термометр на моих кварцевых “G-Shock” фиксирует 43 градуса жары по Цельсию.
Я сижу в тени каменных осколков горного массива Аир – почти прямо посреди Сахары, а точнее той ее части, которая называется пустыня Тенере. У Тенере есть еще одно название – «Пустыня пустынь». Моя голова и шея замотаны ярко-синим платком кочевников туарегов, открыта только узкая щелочка для глаз. Это хоть как-то спасает от солнца. На стоящие поодаль джипы даже смотреть страшно – сейчас они раскалились до такой степени, что, наверное, прямо на капоте можно было бы зажарить того козла, которого мы съели вчера вечером на нашей стоянке у подножья дюна 30-метровой высоты. Горячий воздух плывет, джипы начинают «слоиться»: вот от крыши вместе с канистрами с водой отделилась решетка багажника и поплыла вверх, фары тоже поплыли, но вбок. Я отвожу взгляд и смотрю вдаль, где высится гряда желтых гор из песка. Если смотреть долго, то между мной и дюнами начинают появляться озера, целые водные пространства, которые существуют только в моем воображении. Все, как по книге: бескрайние, немыслимые пространства песка, верблюды в редких оазисах, миражи и жара, жара, жара…
Если так жарко сейчас, в феврале, то что за ад здесь летом? Говорят, бывает под 60… Но мысли мои не о жаре. Мои мысли сейчас, как и все последние дни, о моем спальном мешке, который оказался слишком холодным. Кто мог подумать, что в спальнике, рассчитанном на минус 8 градусов окажется так холодно в Сахаре! А я еще дома выбирал: взять тот, что на –8, но потяжелее, или на +3, но полегче? Теперь понятно, что на –20 было бы в самый раз. Хорхе спит в спальнике на –25 и чувствует себя прекрасно. Ему завидует вся съемочная группа. Я не из съемочной группы, но тоже завидую Хорхе.
Наблюдая, как на моих глазах продолжают «слоиться» наши джипы, я прихожу к выводу, что Хорхе следовало бы убить. Не за спальный мешок, конечно, а за то, что он все эти дни умывался питьевой водой. Теперь из-за него посреди пустыни у нас кончилась питьевая вода – осталась только набранная из колодца. Пить эту воду — чревато. Такого придурка надо еще поискать. Придурок – из Венесуэлы, остальные – из Бразилии. Мусса выдал мне две литровые бутылки воды и предупредил, что это на два дня. Мусса – наш проводник и главный водитель. А, да, – есть еще американка Морин из Корпуса Мира США. Она говорит, что с ней в Корпусе Мира в Нигере работала румынка, которая научила ее русскому слову «хорошо». Морин хлопает меня по плечу и кричит «Корощо?!». Какой-то бред… Подходит бразильянка Биа: «Алекс, можно я возьму твои салфетки?». Я молча машу рукой в знак согласия. С банкой моих немецких влажных салфеток Биа уходит за дюн. Мне тоже хочется помочиться, но я терплю, чтобы подольше сохранить в себе влагу. Мои бутылки с водой лежат не начатыми в джипе. Я не дотронусь до них до вечера – кто знает, сколько мы еще будем ехать по пустыне? Будем ехать, если, конечно, бандиты не отберут наши джипы. Воду надо беречь…
Однако, обо всем по порядку.
Увидеть Париж и – улететь
Париж – город, в который надо непременно заехать. По пути в Нигер. Однообразные кафешки с ценами, задранными высоко, как юбки у танцовщиц кабаре на Пляс Пигаль, быстро надоедают. Мы с женой в последнюю ночь перед моим вылетом в Нигер, идем развеяться в ирландский паб вблизи Нотр Дама. Вспоминаем Катманду, Бангкок, Лхасу, Манилу, Баган, на худой конец – Ангкор – вот уж где скучать не было времени! Самое яркое – в буквальном смысле слова — впечатление в Париже – алый носорог в Центре искусств им. Помпиду.
Собственно говоря, Париж нужен мне был по двум обстоятельствам, и он – единственный город, который их в себе сочетал: это – одна из очень немногих столиц, где Республика Нигер («Не Нигерия, а Нигер!» — поправляю я в очередной раз своего приятеля перед вылетом из Москвы) держит свое Посольство, в котором надо получить визу; Париж также – единственное место, из которого летает самолет в Ниамей – столицу Нигера. Получение визы проходит очень забавно: у консульского работника заболел ребенок, и она – ведь надо же! — именно на это утро отпросилась у посла; нас – троих человек, пришедших за визой, проводят на второй этаж Посольства и, видимо, чтобы как-то скрасить наше ожидание, к нам выходит сама г-жа Посол – дородная молодая дама, чернющая, как смоль, с высокой прической из тысяч мелко заплетенных косичек; на После много золота и много метров блестящей черной материи, в которую, по-африкански, укутаны ее мощные телеса. Она мило улыбается, обнажая свои белые, как слоновая кость, зубы, и занимает нас светской беседой. Но вот возвращается консульский работник. «Вы сейчас хотите получить визу, или можете подождать несколько дней?», спрашивает она меня (обычно, визу в Нигер выдают в течение 72 часов и именно поэтому я прилетел в Париж за 4 дня до своего отлета в Ниамей). Я говорю, что очень-очень хотел бы получить визу прямо сейчас (совсем не хочется снова тащиться через весь Париж в Посольство). «Тогда помогите мне наклеить Ваши фотографии на анкеты», говорит она. Через сорок минут виза у меня кармане! Теперь можно спокойно идти обедать с семьей в Латинский Квартал, а потом дожидаться ночи и лезть на Эйфелеву башню…
Самая, самая ….бедная страна в мире
На тот момент, когда шасси моего самолета коснулись посадочной полосы «международного аэропорта» Ниамей – столицы Нигера, сам Нигер числился самой бедной страной в мире. Не могу утверждать, что таковой он и остался до конца моего путешествия, т.к. его «соперница» по бедности – соседняя Республика Чад – периодически отнимает у Нигера эту «пальму первенства», так же как и Нигер пребывая в абсолютной бедности. ВНП обеих бывших французских колоний отчаянно стремится к нулю и Нигер, например, живет исключительно за счет американской и европейской помощи.
Но вот что интересно: в отличие, скажем, от азиатских стран – таких, например, как Индия или Непал — стран во много раз богаче Нигера, в Нигере не встретишь той вопиющей нищеты. Бедность здесь иного рода: люди просто не имеют ничего. Т.е. вообще ничего. Но мало того – они и не хотят ничего иметь. Во всяком случае ничего из того, что, как казалось бы нам, человеку свойственно хотеть иметь. Забудьте о телевизорах, холодильниках – какое там! – абсолютное большинство людей в Нигере и вилки-то с ножом никогда не видели! И если племя фулани, или народность хауса, ведя оседлый образ жизни, еще чем-то приторговывает, то гордые кочевники пустыни – туареги – кроме своих загнутых мечей и верблюжьих седел вообще на весь привычный в нашем понимании «быт» смотрят с презрением. Многие из туарегов, правда, еще со времен своего восстания против властей Нигера в 1992-1998гг. прячут в укромных местах автоматы Калашникова и отобранные у ограбленных ими путешественников джипы, но для них – это те же мечи и верблюды, только более мощные и быстрые. Жилища их – домики из желтой глины у оседлых фулани и хауса, или наскоро сплетенные хижины у кочевых туарегов – ничем не захламлены и всегда производят впечатление обиталищ хотя чуть ли не первобытных, но очень чистых и опрятных.
Лучшая гостиница Нимамей, куда меня поселили в первую ночь, живо напомнила мне некий захолустный санаторий «Заветы Ильича» времен брежневского «развитого социализма», как своей убогой обстановкой, так и чудовищным «сервисом». Презрительно разглядывая в номере ржавую подтекающую сантехнику и засиженные мухами разбитые лампы, я и подумать не мог, что уже менее, чем через неделю, буду с вожделением вспоминать и бурую горячую воду, и полусломанный душ, и скрипучую, но теплую кровать…
Синие люди пустыни
Ниамей находится в юго-западном уголке Нигера и чтобы доехать до его «второй столицы» – Агадежа, надо пересечь б`ольшую часть огромной страны на северо-восток. Здесь, собственно говоря, и начинается пустыня, а сам Агадеж — который веками служил (и продолжает служить по сей день) главным перевалочным пунктом многочисленных торговых караванов, шедших длинными вереницами навьюченных верблюдов – часто называют еще столицей пустыни Тенере. Именно через него проходил великий соляной путь – сами соляные разработки находятся «всего» в нескольких сотнях километров от Агадежа на пути в Чад, в Билме, еще одном одиноком оазисе великой пустыни Тенере.
По дороге в Агадеж мы, бразильская съемочная группа, которая приехала в Нигер снимать фильм о жизни туарегов, и я ночуем у друзей Морин в отделении Корпуса Мира США в городке Бирни Н’Конни. Дыра – невообразимая: и сам городок, и отделение Корпуса Мира. Коротая вечер за разговорами с пивом, знакомимся друг с другом ближе. Оказывается, волонтеры Корпуса Мира подписывают контракт на два года и едут в ту страну, которую им определят в США. «Должно быть, вам платят бешеные деньги, чтобы вы согласились торчать в таком Богом забытом месте, да еще два года возиться с хауса [Морин работала в селе народности хауса]», говорю я. Морин усмехается: «Нам платят ровно столько, чтобы хватило на жизнь». «По-моему, здесь жизнь вообще ничего не стоит – в прямом и переносном смысле», говорю я. «Вот ровно столько нам и платят», смеется Морин, «Единственная привилегия у волонтера – это оплаченный обратный билет до любого места в США – можно даже на Гавайские Острова слетать. Но дело не в Гавайях – я просто хотела посмотреть, на что я способна, хотела найти себя». Каждый сходит с ума по-своему, думаю я, засыпая первый раз в своем спальнике на земле во дворе вповалку с бразильцами.
На подъезде к Агадежу нас застает песчаная буря. В мгновение солнце заслоняют огромные столбы песка, пыли и сухих веток. Мы с Хорхе выскакиваем из джипа, чтобы заснять застигнутых бурей верблюдов, которые сбиваются в стадо и тревожно поводят мохнатыми головами. Но долго оставаться снаружи нельзя – песок забивает глаза и аппаратуру. Буря кончается также внезапно, как и началась и в Агадеж мы въезжаем уже под ярким солнцем и голубым небом.
В Агадеже, чем-то напоминающем своими песочными одноэтажными домиками и узкими кривыми улочками Бухару, мы проведем два дня, готовясь к выезду в горный массив Аир, а затем и в Сахару. Главная достопримечательность этого городка – это огромный рынок верблюдов. Продавать и покупать верблюдов сюда приезжают со всей округи. Округа – понятие в данном случае весьма растяжимое и включает в себя соседние Алжир и Ливию, и даже Мали. Необыкновенного гордого и высокого красавца здесь можно сторговать за вполне сходные $200-300, причем особенно хороши белые верблюды. Другая достопримечательность Агадежа – странное песчаное пирамидальное сооружение с торчащими из его стен десятками палок. Оказывается это – мечеть… Мечеть эта скорее напоминает сторожевую башню, нежели культовое сооружение. Но опять-таки и сами жители Нигера – мусульмане весьма относительные. Они как будто что-то слышали про аллаха и знают, что им, как мусульманам, положено побормотать его имя несколько раз на день, но никаким фанатичным исламом здесь, слава богу, не пахнет.
Утром долго-долго стою под душем – помыться теперь будет негде на протяжении всего нашего путешествия, т.е. дней 10-12. Деньги, кредитки, сотовые телефоны и прочие «ценности» сдаем в гостинице под расписку – Мусса не советует их брать с собой, т.к. в пустыне еще орудуют банды туарегов, которые так и не сумели найти себе иного применения после того, как туареги прекратили восстание и замирились с правительством. Два дня по Агадежу за мной ходил двухметровой высоты воин пустыни и умолял купить у него настоящий меч туарегов в ножнах из красной кожи – всего за сто долларов. Ему удалось уломать меня, когда в ножнах я обнаружил три кармашка, в которые, в свою очередь, были вставлены маленькие, изящные, предательски острые ножички. Правда, отдать мне свой меч ему пришлось за десятку, и теперь он лежал рядом со мной на сидении моего джипа.
Из Агадежа выезжаем на двух джипах – в пустыню рекомендуется отправляться на 3-4 джипах, но менее, чем на двух выезжать просто запрещено: сломается один – можно уехать на другом, однако если в пустыне сломается твоя единственная машина – тебе кранты. Через час езды сворачиваем с дороги и мчимся еще около часа по сахелю. У вдруг выросших у нас на пути скалах останавливаемся и Мусса тащит нас наверх. Там, наверху нашему взору предстают высеченные на камнях огромные изображения животных: слоны, носороги и даже жирафы. Этим рисункам 5-6 тысяч лет и, по мнению ученых, они еще раз доказывают, что в те времена территория нынешней Сахары, в т.ч. и Тенере, была зеленым, вполне пригодным для жизни местом. Окидывая взглядом выжженное безжизненное пространство вокруг нас, поверить в это очень трудно…
К вечеру мы добираемся до лагеря туарегов. Вокруг нас собирается толпа кочевников. Мужчины в длинных галабеях, на головах разноцветные, но чаще всего — синие тюрбаны, которые частично прикрывают и их лицо. Я уже обзавелся в Агадеже 4-х метровым куском такой синей материи (5-метровый кусок разрешается носить только вождям), завернуть в тюрбан которую у себя на голове – особое искусство. Синий цвет – вообще любимый цвет туарегов, и поэтому их еще называют «Синие люди пустыни». Женщины стесняются, стоят поодаль и застенчиво прикрывают лица платками – тоже синими, или черными. Странно, что при такой скромности им, женщинам, принадлежит практически все имущество в лагере, включая верблюдов, они же сами вправе выбрать себе мужа, они самостоятельно воспитывают детей, и т.д. А что же мужчины? Они – воины. Но сейчас войны нет и воевать не с кем. Тем не менее, они – воины.
Прежде, чем отправиться дальше, через горный массив Аир в пустыню Тенере, мы проводим в лагере у туарегов три дня. Хорхе и Биа снимают о них фильм. По ночам сидим вокруг костра, на котором, как правило, жарят козла. Туареги, подыгрывая себе на примитивных ударных инструментах, поют длинные, тягучие, но не заунывные песни, песни пустыни. Кто-то из них готовит бесконечный туарегский чай: бесконечный – потому что его готовят всегда и повсюду. Готовится он особым образом и считается «фирменным» напитком туарегов: в чайничек с заваркой наливается холодная вода, в него же засыпается сахара побольше, все это ставится на огонь и помешивается до закипания; несколько минут чайник кипит и затем его содержимое разливают по маленьким стеклянным сосудам. Чай заваривают такой крепкий, что если бы не усталость от путешествия, бессонница была бы обеспечена.
Однако бессонница обеспечена и без чая: каждое утро часа в 4-5 я просыпаюсь от дикого холода и заснуть уже не могу. На самом деле от холода я просыпаюсь каждый час, переворачиваюсь в спальном мешке, чтобы отогреть правый бок и засыпаю. Через час замерзает левый бок и я вновь просыпаюсь, переворачиваюсь, а через час все повторяется снова. Ворочаюсь часов до 6, пока не встанет солнце, медленно, расстегиваю спальник и высовываю наружу нос, затем голову, пока постепенно не привыкну к морозному воздуху снаружи. В эти минуты все мысли только о том, что уже к 10-11 утра будет такая жара, что я останусь в одной футболке и джинсах. Пока же, в 6 утра, на мне майка, рубашка, толстовка, свитер, ветровка и шерстяная шапка (!). После первых двух таких ночей, озверев от холода, я поверх всего вышеперечисленного надеваю пуховую куртку, натягиваю на руки перчатки и так и залажу в свой спальник. Так спать теплее, но ноги все равно мерзнут. Одно слово – Сахара! Но мы еще только на подступах к Сахаре – если бы мы только знали, какой холод нас ждет ночью в пустыне!!
Опасайтесь притаившихся за дюнами джипов
Ткнув в гнездо прикуривателя джипа автомобильное зарядное устройство для батареек видеокамеры, которое я приобрел специально для Нигера, зная, что «подзарядиться» в пустыне будет негде, я его успешно сжег: оказалось, что в нашем джипе 24V – два аккумулятора для большей мощности все в той же пустыне. Теперь, мало того, что я мерз по ночам, мне в ребра еще утыкались мои батарейки, с которыми я спал, чтобы они не сели от холода. Хорхе смеялся надо мной: «Вернешься домой и спросишь жену – ‘Угадай, с кем я спал в Нигере? С батарейками!’ Ха-ха-ха!».
В Иферуане, куда мы приехали из лагеря туарегов, мне неслыханно повезло: в этом «нигде» немцы затеяли проект с солнечной энергией и мне удалось подзарядиться от их солнечных батарей. Еще день пути и мы прибываем в оазис Тезирзек – последняя остановка перед большой пустыней, где уже на сотни километров вокруг не будет даже оазисов – не то что населенных пунктов. У стоящих здесь лагерем туарегов мы покупаем большого козла, собираем для костра сушняк и выезжаем в пустыню Тенере.
Никогда бы не подумал, что песок может быть таким красивым, а дюны иметь такие причудливые формы! Красотища неописуемая… Тенере не зря считается самой великолепной частью Сахары. Дюны здесь — величественные. К закату солнца останавливаемся среди дюн высотой с 10-15 этажный дом и из заднего отделения моего джипа достают несчастного козла, который всю дорогу истошно блеял и испускал газы, видимо, предчувствуя свою участь. Пока Мусса и наш повар, которого мы взяли еще в Агадеже, разделывали козла и разводили костер, мы полезли на вершину дюна. Лезть наверх в гору из песка, да еще со съемочной аппаратурой – оказалось тяжелейшим трудом: ноги утопают в песке, разъезжаются, причем особенно смешно выглядишь, когда идешь по кромке дюна – левая нога съезжает с одного склона, правая – с другого, и ты постоянно садишься на кромку, как в седло. Хорхе с бразильянками «спеклись» на полпути. Выше всех забралась Морин. Но русский, естественно, никак не мог уступить пальму первенства американке: пройдя еще метров десять дальше Морин, я рухнул. Сердце бешено колотилось – но это при виде той фантастической картины, которая открывалась с высоты дюна моему взору: море и море песка, океан песчаных гор, ничего, кроме песка. Желтого, оранжевого, коричневого, золотого, белого и, наконец, когда солнце уже стало касаться вершин дюн – красного!
На ужин нас ждал туарегский «деликатес» – внутренности козла, приготовленные в его желудке… На наших глазах Мусса тщательно промыл в тазике козлиный желудок, запихал в него козлиные внутренности, а затем один за другим достал из костра семь (строго семь!) раскаленных до красна камней и кинул их в желудок. Закрутив в узел отверстие, он в течение нескольких минут тряс желудок, который от горячих камней начал разбухать в большой шар. И вот когда казалось, что желудок вместе с внутренностями и камнями вот-вот взорвется, узел отрезали и собравшийся там «сок» разлили по пиалам. Как оказывается, внутренности козла для туарегов – дело второстепенное, самое питательное – это «сок» из них. Если бы вы видели, чем нам приходилось питаться до этого вечера, то не стали бы удивляться, что и «сок» и внутренности, как, впрочем, и сам желудок, мы поглощали в тот вечер с превеликим удовольствием…
На следующий день, наскоро позавтракав – на этот раз обычным кофе с тостами и медом, мы продолжили свое продвижение вглубь Тенере. Мусса, как обычно шел впереди метров на 200-300 и переговаривался по рации с моим водителем. Вдруг джип Муссы встал, остановились и мы. Разговор их по рации стал каким-то быстрым и напряженным, и в местном наречии я уловил несколько раз произнесенное слово «бэндитс». Услышать это посреди пустыни, зная, что банды туарегов действительно блуждают по ней, подкарауливая путешественников, было не самым приятным продолжением хорошего утра. Но то, что мы увидели на экранчике моей видеокамеры, когда решили использовать ее зум вместо бинокля – было совсем неприятно: примерно в километре от нас, притаившись за дюной, «под парами» стоял мощный Ландкрузер. Стоило нам рвануть вперед, как Ландкрузер сорвался с места и погнался за нами. Пока мы неслись по пустыне, я вспоминал свидетельства бывалых путешественников по Сахаре, вычитанные на сайте Lonely Planet: если от бандитов в Сахаре не пытаться удирать, то они не убьют – только отберут деньги, ценности и … джип, и отпустят (одного итальянца год назад бандиты расстреляли именно за то, что он пытался удрать от них на своем джипе). И так, и этак выходило фигово: во-первых, мы уже удираем, во-вторых, если и не убьют, то остаться без машины в пустыне – это все равно что см. «во-первых», а в-третьих, я еще не знал тогда, что Хорхе уже успел использовать почти всю нашу питьевую воду на свои «водные процедуры». Одно я решил про себя наверняка – отснятые пленки не отдам ни за что!
После почти часа бешеной гонки по пустыне, мы увидели, что наши преследователи бросили нас. Видимо, они поняли, что за рулем не «лопоухие» европейцы, а их опытные собратья-туареги. Никогда бы не поверил, что машины могут так быстро ездить со спущенными шинами, но именно в пустыне, для большей проходимости, воздух из шин надо выпускать почти полностью – видимо это и спасло нас.
Сатори в Париже
«Я час назад прилетел из пустыни, из Нигера.. вот так…» — улыбаюсь я француженке на стойке оформления билетов «Аэрофлота» в парижском аэропорту Шарльз де Голь, которая с любопытством смотрит на мои пропыленные сумки, потертые пыльные джинсы и бутцы. «Аха!» — она понимающе улыбается в ответ и лепит бирки на мой багаж. Московские фифочки на высоких каблучках, с сумочками от Fendi и пакетами из Dior брезгливо смотрят на меня как на нечто совершенно неуместное на их изящном рейсе Париж – Москва. Я нагло оскаливаюсь небритой улыбкой и подмигиваю. Фифочки отворачиваются.
Еще вчера вечером, я сидел на террасе своей гостиницы в Ниамей на берегу реки Нигер, потягивал ром с колой и ждал. Европейцы и американцы за соседними столиками тоже что-то потягивали и тоже ждали, тихо переговариваясь. Жирный красный диск солнца, какой бывает только в Африке, медленно оседал в Нигер, ее воды воспламенялись и противоположный берег реки занимался оранжевым отсветом. Казалось, что ожидание затягивается, но нет! — наконец, они появились! Они появлялись здесь на небе раз в неделю, именно в это день и именно в этот час – сначала две маленькие светящиеся точки, выраставшие через несколько минут в мощные прожекторы; за светом появлялся гул, он нарастал вместе с огнями и, наконец вся махина аэробуса «Air France» медленно и величественно проплывала перед взором ждущих на террасе иностранцев и с ревом скрывалась за зданием гостиницы. Здесь, в самой бедной и безвестной пустынной стране на земле это было событием: прилет единственного самолета в мире, который совершал рейсы в Нигер. Теперь я знал наверняка, что мое полное необыкновенных приключений путешествие по «пустыне пустынь» завершено…
Автор: Александр Романов. Источник.
Интернет СМИ «Интересный мир». 13.10.2012
На свои личные деньги мы покупаем фото и видео аппаратуру, всю оргтехнику, оплачиваем хостинг и доступ в Интернет, организуем поездки, ночами мы пишем, обрабатываем фото и видео, верстаем статьи и т.п. Наших личные денег закономерно не хватает.
Если наш труд вам нужен, если вы хотите, чтобы проект «Интересный мир» продолжал существовать, пожалуйста, перечислите необременительную для вас сумму на карту Сбербанка: Visa 4276400051181130 Ширяева Лариса Артёмовна или MasterCard 5469400010332547 Ширяев Игорь Евгеньевич.
Также вы можете перечислить деньги в кошелек ЮMoney: 410015266707776.
Это отнимет у вас немного времени и денег, а журнал «Интересный мир» выживет и будет радовать вас новыми статьями, фотографиями, роликами.
