Пигмеи мучили давно. Воспаляли воображение, не давали спать, заставляли тратить уйму денег на справочники Lonely Planet по Африке и часами просиживать в Интернете. Я подбирался к ним несколько лет – то со стороны Центрально-Африканской Республики, то со стороны Камеруна. Но в ЦАРе один за другим набухали и с треском лопались военные перевороты, а в Камеруне местные проводники заламывали такие деньги, что дешевле было три раза слетать в Австралию. В результате я оказывался то у горных горилл в Руанде, то в пустыне Тенере у туарегов в Нигере, а то и вообще на другом конце света у Далай Ламы в Дхарамшале по пути из Ладакха.
Но пигмеи продолжали мотать нервы своей недоступностью. Последняя попытка приблизиться к ним была предпринята около года назад – со стороны французского Конго. Каким-то чудом удалось разыскать там человека, который готов был сопровождать меня к заповеднику Нубале-Ндоки на севере Конго-Браззавиль, почти на границе с ЦАР. Путешествие туда казалось тем более заманчивым, что, помимо пигмеев, в непроходимых джунглях Нубале-Ндоки обитает легендарный Мабеле-Мбеке – единственный оставшийся на земле живой динозавр, которого только пигмеи и видели.
Нет смысла вдаваться в причины, по которым сорвалась и эта поездка, но когда она все-таки сорвалась, меня начали одолевать сомнения уже мистического свойства: а может, я зря искушаю судьбу, пытаясь так упорно пробраться к пигмеям, может, стоит оставить эту затею, если каждый раз какая-то сила мешает мне?
Затею я, разумеется, не оставил. Пигмеи обладали столь неодолимой притягательной силой, что из всех вариантов повидать их, в итоге был выбран, наверное, самый отчаянный: добираться к ним через раздираемое гражданской войной восточное Конго!
Бельгийское Конго, Конго-Заир, Конго-Киншаса, Демократическая (демократическая?! – ну, это уже явно перебор!) республика Конго – как только ни называли эту самую большую, самую богатую и одновременно одну из самых нищих африканских стран. Разоренная своими алчными племенными царьками и столичными правителями, транснациональными компаниями, бельгийцами, фантастически коррумпированными чиновниками, годами гражданской войны, десятками повстанческих групп и армий и бог знает еще кем – Конго остается одной из самых красивых, самых манящих и самых неизведанных стран Африки.
Конго – это еще и одна из самых больших мире рек, носящая тоже имя Конго и образующая вместе с тысячами квадратных километров непролазных джунглей мощную экосистему, в которой укрылись десятки редких видов фауны, в их числе, уникальный окапи – странное существо с головой жирафа, шеей лошади, телом лося и задом зебры (!), обитающее только в джунглях Итури в восточном Конго, куда я и держал путь в поисках пигмеев.
Поступающие в последние недели перед моим отъездом на страницы информагентства allafrica.com сводки боевых действий повстанческих армий из восточного Конго не радовали: гражданская война, уже унесшая в этом районе около 3 миллионов жизней, не утихала, несмотря на все усилия миротворческих сил ООН, расквартированных в тех местах и имеющих мандат на решительное подавление вылазок повстанцев — читай «бандитов». Все воевали против всех: порядка десятка группировок повстанцев — с голубыми касками ООН и «недружественными» местными племенами; правительственные войска (сами на 70% состоящие из бывших повстанцев, которым от безденежья надоело быть повстанцами) с повстанцами; ооновцы – со всеми, кто обстреливал их конвои и убивал местное население. Местное же население, ошалевшее от многолетней войны, попеременно примыкало то к одним, то к другим, пытаясь хоть как-то спастись в этом аду. И если, несмотря на все описываемые ужасы, сообщения allafrica.com здесь, в Москве, казались несколько абстрактными, то одно из них, пришедшее буквально за несколько дней до моего отлета, повергало просто в отчаяние: в районе Итури одна из повстанческих групп зажарила и съела пигмея в отместку за то, что пигмеи указали правительственным войскам путь через джунгли в этом районе…
Несмотря на то, что Уинстон Черчиль гордо называл британскую Уганду «жемчужиной Африки», мне она таковой почему-то не показалась: ни рыба, ни мясо. Т.е. я хотел сказать, ни Кения, ни Руанда, а так – что-то весьма среднее между ними (и не только в смысле географического положения) и потому не дотягивающее до великолепия ни той, ни другой. Но ехать надо было именно через Уганду – только через нее можно было относительно безопасно въехать в восточное Конго. А тут еще знаменитые “Emirates Airlines” с приторно сладким сервисом предлагали такой же «сладкий» тариф прямо до Кампалы, столицы Уганды. От Кампалы – менее одного дня на джипе до Касинди, приграничного конголезского городка, где меня должны были ждать Масенго и Део – мои проводники к пигмеям. Все складывалось как нельзя лучше. И, пока я попивал пиво на террасе не по-африкански ухоженного отеля «Маргарита» в приграничном с Конго городе Касесе и любовался на сказочный вид угандийской горы Рухенгери, все труднее было поверить в то, что буквально в десятке километров от этого утопающего в цветах и вечернем пении птиц рая идет гражданская война.
Что угандийцы действительно мастера делать, так это – дороги. И когда на следующее утро мы пересекли границу, то она оказалась не просто неким абстрактным административно-территориальным делением на карте с шлагбаумом на земле, а вполне осязаемой чертой – там, где кончалась дорога, кончалась и Уганда… и начиналось Конго. Уж если чем Конго и знаменито по-настоящему, так это своими дорогами, вернее, их полным отсутствием. Среди путешественников по Конго, легенды о конголезских дорогах занимают особое место, задвигая на задний план даже легендарную коррумпированность конголезских чиновников. Вам обязательно расскажут, как грузовики целыми неделями преодолевают сто километровый отрезок пути, и про то, как путешественники, пробирающиеся в Кисангани на лэндроверах, видели контейнеровозы, утонувшие в «лужах» пятиметровой глубины. Ничто в этих рассказах не будет преувеличением. «Дорога», которую нам предстояло завтра одолеть до Эпулу, откуда начиналось мое пешее путешествие вглубь Итури к пигмеям, могла заставить с нежной ностальгией вспоминать мартовскую распутицу на просторах рязанщины.
Пока же с дорогой, можно сказать, повезло. Пройдя погранформальности (конголезские пограничники явно невзлюбили меня за то, что визу в Конго я заранее получил в Москве и тем самым лишил их возможности поглумиться над «музунгу» — «белым человеком» в ожидании взятки) и уплатив-таки изумленному карантинному чиновнику, которому я предъявил аж три (!) сертификата о вакцинации, $2 «пошлины» за «регистрацию» этих сертификатов, я побросал свои вещи в пыльный кузов видавшей виды Toyota Hilux, на которой ждали меня с утра Масенго и Део, и мы покатили в Бени – городок, откуда завтра начиналось наше путешествие в глубь страны. Так вот, с дорогой повезло: менее 40 км до Бени мы преодолели всего за 3 часа — почти рекорд! Повезло и с военными – только раз на мосту через один из притоков р. Конго нас остановили военные и их командир потребовал, чтобы мы довезли его солдат до Бени. Солдат было много, а места в машине – мало. Пока я выражал сомнения (через Део, который переводил с английского) в том, что они уместятся в наш пикап, подошел боец с двумя «калашниковыми» через оба плеча и неведомой берданкой в руках. Боец демонстративно передернул затвор берданки у меня перед носом. Аргумент показался мне вполне убедительным и вскоре наша Toyota везла в кузове солдат, а в кабине их командира. «Калашников» лежал у него на коленях и дулом упирался в мой бок. «Всё бы ничего», думал я каждый раз, когда Toyota подпрыгивала на ухабе, «но зачем палец-то на курке держать?»…
***
Если кто-то думает, что коррумпированность российских чиновников превосходит только коррумпированность чиновников латиноамериканских, то винить его в этом нельзя: просто он не побывал еще в Конго. Коррумпированность конголезских чиновников абсолютна и неожиданна. Абсолютна – потому, что просят, клянчат и требуют все, кто хоть каким-то боком пристроился к госслужбе. Неожиданна – потому, что ты никогда не знаешь, что именно, в каком размере, а главное – по какой причине конголезский чиновник у тебя потребует. Дикая нищета в Конго, однако, не только причина коррупции, но и ее ограничитель: самые «крутые» взятки, слава богу, не превышают двух долларов. В отличие, скажем, от российских гаишников, которые прячутся по кустам и выскакивают тебе навстречу со своими «пушками» скорости, конголезские вымогатели ведут себя открыто и непосредственно, и не особенно ищут предлог, чтобы вытянуть из тебя хоть что-нибудь. Блок-посты на дорогах – национальная забава конголезского чина.
Двести с лишним километров от Бени до Эпулу мы преодолевали почти сутки. Дорога из вязкой красной глины становилась все хуже и хуже, пока, наконец, где-то уже в джунглях, километров за 60 до Эпулу, не превратилась в сплошные глубокие рытвины, доверху залитые мутной водой. Несколько раз наша старенькая Toyota садилась так глубоко, и, несмотря на свои 4х4, буксовала так отчаянно, что казалось, нам суждено застрять здесь навечно. Однако куда худшим препятствием на нашем пути были бесконечные блок-посты. Чуть не каждые 10-15 км на дороге лежала либо старая покрышка, либо дырявая канистра, либо ее перегораживала просто какая-то железяка, что всегда означало одно: «Водитель, остановись! Сейчас к тебе подойдут и начнут что-нибудь у тебя клянчить!». И они не заставляли себя ждать – подходят сразу человек десять, что-то говорят, лениво пожевывая, протягивают в окна машины для рукопожатия розовые ладошки и, вращая выпученными негритянскими глазами, медленно осматривают нутро машины – чем бы можно было поживиться? Кто из них настоящий «шеф безопасности дистрикта», кто «шеф полиции», а кто просто их дружки, сразу не разберешь – все одеты приблизительно одинаково бедно, если не сказать вопиюще бедно, на лицах — непременное выражение собственной значимости. Масенго выходит из машины, вступает в беседу. Если беседа затягивается, присоединяется Део. Беседа, как правило, затягивается и в конце концов переходит в перепалку Масенго с властями. Я – один из считанных белых, которых они видели за много-много лет: во время гражданской войны белые не рисковали сюда соваться, а подробнейший веб-сайт Lonely Planet по странам мира посвятил Конго-Заир всего один абзац: «Ввиду продолжающейся гражданской войны и тысяч убийств и изнасилований, ежемесячно случающихся в этих местах, въезд в восточное Конго является смертельно опасным. Путешественникам рекомендуется также держаться подальше от границ Конго с Угандой и Руандой».
Интерес к моей белой персоне неподдельный — восторженные крики детей и взрослых «Музунгу! Музунгу!» из придорожных деревушек сопровождают нас на всем пути. Но у чиновников не менее живой интерес к моим вещам и карманам. Мне надоедает сидеть в машине и я выхожу к ним. Разговора не получается – они не говорят по-английски, а я – по-французски. Но я прекрасно знаю, что им надо. Зеваю, потягиваюсь, разминаюсь. Подходит Део и сообщает, что «шеф безопасности» требует с меня два доллара за регистрацию в его дистрикте. Отвечаю, что два доллара — это слишком много, могу дать доллар и пачку сигарет (блок паршивых сигарет куплен на рынке в Москве за 70 рублей специально для таких случаев). Део переводит. В глазах «шефа безопасности» радостный блеск. Я передаю «мзду» и рваную покрышку убирают с дороги – можно ехать дальше! До следующего блок-поста. А там весь цирк по новой: скрупулезное изучение с умным видом тайской визы и шереметьевских штемпелей трехлетней давности в моем паспорте, гнев по поводу того, что я пытаюсь их обмануть (вместо «виза де вояж», я по ошибке называю свою визу в Конго «виза де туристик»), а в итоге — просьба дать им бутылочку с водой (пачку печенья, кассету, сигареты, франки, хоть что-нибудь)… Все это страшно раздражает и утешаешь себя только тем, что все-таки это лучше, чем встреча с какой-нибудь бандой отмороженных повстанцев. Но, судя по всему, Масенго как проводник, действительно хорошо знает свое дело: дорогу на Эпулу он выбрал такую, что, на всем протяжении пути, кроме регулярных войск, ни один вооруженный бандит нам не встретился. Все-таки кое-где ооновцам удалось навести порядок! Правда, часть моей заранее запланированной программы – посещение пигмеев у красивой горы Хойо — пришлось отменить все из-за тех же повстанцев – пока я летел из Москвы, они заняли этот район и сейчас, по словам Масенго, правительственные войска с ооновцами вышибают их оттуда и путь туда заказан…
***
Первый день в Эпулу я провожу с окапи – действительно, поразительное животное: смотришь на голову – жираф! смотришь сзади – зебра! Окапи настолько уникален, что зоопарки мира могут получить его только по межправительственному соглашению с властями Конго. Окапи, конечно, очень интересен и мил, но где же пигмеи? Масенго сообщает мне, что рэйнджеры готовы выдвигаться завтра…
Рано утром выступаем, нагруженные провизией, палатками и спальниками. Нас сопровождают два рэйнджера с неизменными «калашниковыми» за плечами. Один идет спереди, освобождает с помощью мачете проход в зарослях, другой – замыкает нашу группу. А зачем автоматы? «На всякий случай, от диких зверей», поясняет рэйнджер. Део смеется: какие тут дикие звери? За годы войны почти всех диких зверей перебили голодные солдаты повстанческих и правительственных войск, разве что несколько слонов и ягуаров осталось. Автоматы на тот случай, если сюда вдруг забредет какая-нибудь банда, поясняет Део. Я вспомнил, что еще вчера комендант Эпулу говорил мне: «Вообще у нас более менее спокойно. Опасаясь, что уникальный окапи исчезнет совсем, правительство Конго дало нашим рэйнджерам право стрелять без предупреждения в любого человека в военной форме, или с оружием. Поэтому бандиты предпочитают обходить наши места стороной». Что ж, будем надеяться на благоразумие бандитов, и тем не менее, каждый раз, как мне потом приходилось в джунглях отлучаться в туалет, рэйнджер с автоматом обязательно сопровождал меня и стоял над душой…
В джунглях красотища – 30-метровые деревья, кроны которых почти полностью скрывают солнце, сверху спускаются лианы, кругом непроходимые заросли неведомых растений с огромными листьями, под ногами наст из корней, лиан и перегноя, часто попадаются ручейки и речушки – одни перешагиваешь, не замечая их, другие приходится переходить по толстым скользким замшелым стволам поваленных деревьев. И вот через час пути – первая встреча с двумя пигмеями! Видимо, муж и жена. Масенго с рэйнджерами о чем-то говорят с ними, а я не могу оторвать глаз от этих крошечных «лесных людей», как их назвал великий исследователь жизни пигмеев англичанин Турнбулл. Коренастые, со светло-коричневой кожей, а не черной, как у конголезцев, и с густыми кучерявыми волосами, но опять-таки – не как у африканцев, а скорее, как у папуасов, которых я видел в Папуа Новой Гвинее… Выясняется, что мы не туда идем! Оказывается, вчера пигмеи снялись со своего старого лагеря и перешли на новое место. Пигмеи вообще долго на одном месте не задерживаются – не дольше трех месяцев: когда они видят, что они съели вокруг себя все фрукты и собрали весь мед диких пчел, а дичь ушла от них подальше, пигмеи бросают свой лагерь и переходят на новое место, туда, где еда еще в изобилии. Так поступили и наши пигмеи, и часть пути нам приходится возвращаться, пока мы не выходим на новую, едва заметную тропинку. Там нас ждут уже человек пять мужчин пигмеев. «Мужики» едва выше моего пояса, но коренастые и очень мускулистые, с большими плоскими ступнями. Все очень приветливые, жмут мою руку и забирают нашу поклажу! Фуф!… так-то легче, а то я уже изрядно спарился – влажность неимоверная, а, по мере того, как поднимается солнце, становится все жарче, несмотря на то, что самого солнца за густыми кронами так и не видно. Налегке шагать через джунгли одно удовольствие. Теперь я могу спокойно заняться своими фото и видео камерами.
Пигмеи стали перекликаться, потом посвистывать и ритмично покрикивать и оказалось, что это просто начало песни, которую они потом пели, не смолкая, весь путь. Вообще все пигмеи исключительно музыкальные, и чтобы они ни делали, чем бы ни занимались, они обязательно напевают какую-нибудь мелодию. Особой музыкальной одаренностью отличаются пигмеи племен Ба-Бензеле и Ба-Тва, живущие в Центральной Африке, но надо сказать, что и мои, конголезские пигмеи племени Ба-Мбути, пели ничем не хуже – да еще с тяжелой поклажей на плечах! Еще два часа пути и песня стихает, пигмеи вновь начинают ритмично покрикивать и вдруг откуда-то из глубины джунглей им отвечает такой же крик – наконец, мы достигли их лагеря!
***
В лагере одни дети и женщины – еще меньше ростом, чем мужчины! Сам лагерь – это 8-9 крохотных хижин-шалашей, стоящих группками вокруг трех костров. Хижины полусферические, выстланные большими листьями, с маленькими лазами внутрь. Пигмеи сообщают мне, что эти дни я буду жить в хижине их вождя – явный почет для гостя, но мне приходит в голову идея получше: а не могли бы они построить хижину специально для меня? Женщины, очень застенчивые, совещаются с вождем и вождь дает добро! Процесс строительства моей хижины занимает целую видео кассету, но он того стоит! Хрупкие на вид шалашики на поверку оказываются прочнейшими конструкциями из сплетенных между собой сеткой толстых прутьев; сначала друг против друга в землю забиваются два прута, концы которых сплетают, потом еще два, потом еще – и так до тех пор, пока не образуется жесткий каркас; затем, на этот каркас черенками «вяжутся» друг за дружкой — по принципу кладки черепицы — крупные листья. В итоге получается прочное, уютное, непромокаемое под тропическими ливнями строение. Остается только добавить, что строительство хижин у пигмеев – исключительно женское дело!
Мужчины же тем временем готовятся к охоте, проверяют луки и копья, заделывают вместе со старухами повреждения в длиннющей сети, сплетенной из лиан. Пока дети поглощают принесенные мной в подарок конфеты, мужчины набивают табаком из розданных им в подарок сигарет свои полутораметровой (!) длины трубки и жадно раскуривают их – это часть ритуала подготовки к охоте. Вскоре мы оставляем женщин достраивать мой домик и готовить обед, а сами уходим с мужчинами на охоту. В лесу, перед охотой, нас ждет еще один ритуал: мужчины разводят костер, сворачивают теперь уже из листьев новое курево и произносят заклинания. Когда все заклинания произнесены, лица разукрашиваются боевой раскраской золой. Мне, Масенго, Део и рэйнджерам пигмеи тоже раскрашивают лица. На черных лицах моих сопровождающих зола выглядит скорее белой, чем черной; я же явно похож сейчас на спецназовца. Пигмеи все глубже и глубже уходят в джунгли. Маленькие, юркие и знающие лес, как свои пять пальцев, они без труда снуют между зарослей; привычные к джунглям рэйнджеры не особенно отстают от них, а вот русскому под метр девяносто и двум толстоватым конголезцам приходится куда сложнее. А ведь все это надо еще успеть заснять! Вдруг пигмеи начинают разворачивать сеть. Как в такой чащобе им удается столь быстро и прямо натянуть длинную сеть! Но сеть натянута, а пигмеи все как сквозь землю провалились. Наступает долгая тишина. Минут двадцать мы томимся в ожидании, и тут издалека доносится улюлюканье. С каждой минутой улюлюканье и крики нарастают, пока перед нами вновь не предстают наши охотники. Увы, провал: зверек, которого они загоняли, обошел их сеть стороной. Вскоре уже на новом месте все начинается заново, но, увы, с тем же результатом. Удачи не приносит и третья попытка… И хотя пигмеи готовы загонять неведомого зверька вновь и вновь, я предлагаю вернуться в лагерь и пообедать. Слово гостя – закон и мы возвращаемся в лагерь под тихое пение несколько обескураженных неудачей охотников.
Домик мой стоит незаконченный, женщины полностью переключились на своих детишек и готовку пищи. Одна девочка залезла высоко на дерево, зажгла листья и выкуривает из дупла пчел, чтобы достать мед. На вид – если соотносить с «пигмейскими масштабами» — ей лет 12. Ан-нет! Оказывается, всего лишь 5. Выходит, что дети пигмеев лет до 10 – обычного человеческого роста и, лишь достигнув предела «пигмейского роста», расти прекращают.
Мы садимся перекусить. Кто бы подумал, но сидим мы на стульях! Причем, стулья эти – чисто пигмейское изобретение: низкие, на трех ножках, сплетенные из прутьев, но необыкновенно прочные и устойчивые. Даже под толстяком Масенго стул не разваливается. Меня просят для обеда переместиться в хижину вождя, я возражаю, что мне, мол, на свежем воздухе и в их компании приятнее, но оказывается, опять – это особый почет, которым пренебрегать мне уже неудобно, и я поглощаю свою пищу в одиночестве в маленькой, темной, пропахшей дымом костров хижине вождя.
Время клонится к вечеру, женщины теперь наспех пытаются закрыть каркас моего домика листьями, но до темноты они не успевают. Домик остается лишь частично укрытый листьями, но я особенно не переживаю – вечер совсем теплый, воздух наполнен ароматами джунглей и запахом костров. Спать под открытым небом в такой обстановке – просто сказка! Но до сна еще далеко: после ужина, под бой барабанов и громкие песни начинаются танцы. Чем дальше, тем быстрее ритмичный бой барабанов, тем энергичнее движение тел. Танцы, сменяя один другой, продолжаются без остановки почти четыре часа! Лишь где-то к полуночи пигмеи затихают и все укладываются на ночь: пигмеи — большей частью прямо на земле вокруг костров, мои сопровождающие — в своих палатках, а я забираюсь в спальный мешок в своем недостроенном домике и сладко засыпаю, все еще не веря, что я, наконец-то, осуществил свою мечту – добрался до настоящих пигмеев в глубине джунглей Итури восточного Конго!
Проснулся я среди ночи внезапно, не понимая, что происходит. Вокруг носились пигмеи, небо и деревья озарялись ярчайшими вспышками, а сверху, сквозь непокрытый листьями каркас моего домика на меня лило, как из брандспойта. Тут под дикий треск грома ко мне подскочил Део с криком: «Алекс! Иди к нам в палатку, быстро!», и я понял, что начался тропический ливень, которого не было ни разу за все дни моего пребывания в Конго! Кажется, кто-то там наверху недолюбливал меня: эту лавину воды надо было опрокинуть именно в ту ночь, когда моя хижина стояла недостроенной! Вряд ли это был пигмейский бог. Ведь духи пигмеев очень дружелюбны, как и сами пигмеи. Как рассказали на следующий день мне, промокшему до нитки вместе со своим спальным мешком, который я потом не мог просушить аж до Москвы, пигмеи – эти первые жители африканского континента, лишь позднее оттесненные в джунгли пришедшими извне недружественными племенами – вообще очень миролюбивые и никогда не воевали ни с другими африканскими народами, ни между собой.
***
То ли масштабы гражданской резни в восточном Конго оказались несколько преувеличенными, то ли Масенго с Део отлично знали безопасные тропы этой части своей страны, но факт остается фактом: через неделю Масенго и Део в целости и сохранности доставили меня на границу Конго с Угандой. Конечно же, за это время мы очень сдружились. Усаживая меня уже на угандийской стороне в нанятую машину, Део пригрозил водителю и его дружку: «Смотрите у меня! Этот человек стал мне как брат. Что-то с ним случится – я вас из-под земли достану!». Угроза была, конечно, пустая, но, как оказалось, не напрасная. Помчавшись в строну Касесе, водитель и его друг радостно представились мне: «Мы – карамаджонги!». Услышать такое в Уганде, это все равно, что, сев в машину, скажем, в горах Дагестана, услышать «Привет, мы – чеченцы!»… Карамаджонги – гордый и странный народ скотоводов с севера Уганды (и юга Судана). Мало того, что они отчаянно воинственные, они почему-то еще свято верят в то, что весь скот на земле принадлежит исключительно им, карамаджонгам. Угандцы рассказывали мне, что если карамаджонг видит у кого-то корову, то он считает своим долгом во что бы то ни стало ее отбить, а ее хозяина убить. И хотя со мной, по счастливой случайности, не было коровы, мчась на скорости 140 км в час по ровному шоссе в направлении Касесе в свой любимый отель «Маргарита» с двумя карамаджонгами в машине, я почему-то понял, что мои приключения закончатся еще не скоро: ведь мне еще предстояло навестить самое большое в мире лежбище бегемотов в национальном парке Уганды «Мурчисон Фоллс». А «Мурчисон Фоллс» — это не только законная территория мухи цеце, но и земля гордого народа карамаджонг! И тут я с грустью вспомнил о милых лесных человечках, пигмеях племени Ба-Мбути, оставленных мною в джунглях Итури восточного Конго…
Автор: Александр Романов. Источник.
Интернет СМИ «Интересный мир». 13.10.2012
На свои личные деньги мы покупаем фото и видео аппаратуру, всю оргтехнику, оплачиваем хостинг и доступ в Интернет, организуем поездки, ночами мы пишем, обрабатываем фото и видео, верстаем статьи и т.п. Наших личные денег закономерно не хватает.
Если наш труд вам нужен, если вы хотите, чтобы проект «Интересный мир» продолжал существовать, пожалуйста, перечислите необременительную для вас сумму на карту Сбербанка: Visa 4276400051181130 Ширяева Лариса Артёмовна или MasterCard 5469400010332547 Ширяев Игорь Евгеньевич.
Также вы можете перечислить деньги в кошелек ЮMoney: 410015266707776.
Это отнимет у вас немного времени и денег, а журнал «Интересный мир» выживет и будет радовать вас новыми статьями, фотографиями, роликами.
